Февраль — по-белорусски «люты». Какое точное слово, самый холодный, ветреный, серый. А сколько чудесных мгновений в моей жизни связано именно с этим зимним месяцем. Первая роль в кино, мне восемнадцать лет, кино про партизан. Очень холодно. Меня бросают в прорубь, поджигают в стогу, убивают на обледеневшем капустном поле. У меня ангина. Меня лечат белорусской самогонкой. И я первый раз (их еще будет четыре) прочла «Сто лет одиночества». Заработала на сапоги и куртку и так далее, а всего-то четыре недели. Теперь я больше не возмущаюсь тем, как агрессивно нас заставляют вспоминать, что мы влюбленные, совершенно бестактно напоминая тем, у кого со святым Валентином в этом феврале не сложилось, что «а никому-то ты и не нужна».
Лет пять назад я бастовала и бойкотировала сердечки и шоколадки, открытки и шампанское, а теперь я думаю: хорошо, наверное, когда есть повод выпить бокал золотистого вина с пузырьками и закусить чудесным, свежим, чернее ночи трюфелем, что совершенно неправильно, но бывает и неправильно, а вкусно. Но главное в феврале, что потом сразу март, а март слякотный, с ясным обещающим небом, март — это весна.
P.S. А моя первая февральская любовь случилась под стихи: «Зно люты, узять черніл I плакать…». Да-да, так мы на уроках белорусского слушали перевод пронзительных строк Пастернака. Не знаю, зачем белорусам переводить с русского, но тогда мне казалось, что звучит красиво…