Сталин. Настоящий мужчина завоеватель?
Почти все биографии Сталина грешат тем, что личность главного героя (антигероя?) показана в них статично. Независимо от того, идет ли речь о молодости, зрелости или старости, авторы рассматривают Иосифа Виссарионовича либо как наимудрейшего, либо как наизловреднейшего персонажа, забывая о том, что Сталин образца 1917 года очень отличался от Сталина времен НЭПа или «больших чисток».
«ЧТО ВЫ С НИМ СДЕЛАЛИ?»
Как-то на одной дружеской попойке российской и грузинской интеллигенции представитель российской стороны высказал удивление, что такой чудесный, населенный добрыми и открытыми людьми край, как Грузия, дал миру такого ужасного тирана, как Сталин. На это прозвучал следующий ответ: «Мы к вам отправили романтичного юношу, начинающего поэта Сосо Джугашвили. И что вы с ним сделали?!»
На самом деле становиться поэтом Сосо Джугашвили никогда не собирался, переболев рифмоплетством точно так же, как дети болеют свинкой — мучительно, но быстро и без последствий для здоровья. А вот романтический период у него затянулся настолько, что, увлекшись марксизмом, он не остепенился, не овладел никакой специальностью, не завел семьи, а посвятил себя борьбе за социальное переустройство общества, став профессиональным революционером. Этим романтизмом объясняется, кстати, и выбор псевдонима: Коба — благородный разбойник из повести Александра Казбеги «Отцеубийца».
Утверждать, подобно многим ниспровергателям, что Сосо Джугашвили пришел в революцию, руководствуясь корыстными интересами, то бишь жаждой власти, неправильно. Возможность падения самодержавия во времена его юности не просматривалась, а вот перспектива сгинуть в тюрьме или на каторге выглядела вполне реальной. К тому же «социальный лифт» в Российской империи худо-бедно функционировал, так что подобный Сосо упорный и трудолюбивый выходец из низов, начав с духовной семинарии, в принципе мог рассчитывать выбиться в люди. Во всяком случае, при чисто математическом расчете карьера в рамках существующей системы выглядела с материальной точки зрения предпочтительнее, нежели плаванье по бурным волнам революционного моря.
Но юный романтик Джугашвили-Коба выбрал борьбу с системой. В результате он получил то, на что не мог рассчитывать даже в самых смелых своих юношеских фантазиях, став одновременно и Робеспьером, и Наполеоном, и даже, пожалуй, Людовиком XVIII русской революции. Ведь революция не всегда может съесть своих детей. Сталин — это тот случай, когда революция своим ребенком подавилась.